Их двоих привезли с ранениями живота. Один умер в сортировке через пятнадцать минут: там уже мы ничего не могли сделать — последние редкие вздохи.
Второй слабо стонал, просил: «П-и-и-ть, п-и-ть..», двигал беспокойно руками. Пульс — еле-еле. Сразу же принесли в перевязочную. Морфий, камфару, грелки. В верхней части живота — рана сантиметра два. Ощупывание бесполезно. Ясно — ранение, проникающее в брюшную полость, с повреждением органов, может, даже с кровотечением.
Совершенно холодный, весь дрожит — 30 градусов мороза на дворе.
— Нет, так мы не согреем. Давайте в ванную — к железной печке!
Снесли, отогревали полчаса, продолжали капельно вливать глюкозу со спиртом. Не помогает. Давление — 70. Но успокоился, лежит почти безучастный...
— Нужно оперировать, товарищ капитан!
Кивнул. Хочет поговорить, мы тут же наклонились над ним.
— Да, раз нужно... только... чувствую... умру. Знаете, как мы воевали... Я ротный... рота у меня... выстояли в ноябре, теперь гоним... Народ такой замечательный... как один поднялись сегодня и всегда. Русские люди, сибиряки... жалко мне их. Попадет какой-нибудь горячка — погубит ребят зря... Я их так берег...
Так мы ждали три часа. Он забывался, потом опять начинал говорить, рассказывал о семье: двое детей, был учителем, жена тоже учительница.
...В гимнастерке в документах... Там адрес и... Да-да, принесите мне их... Карточки там... Как это я забыл? Не попрощался... Умираю, а все о делах думаю... Не верит человек в смерть.
Принесли документы, нашли фотографию. Два мальчика, женщина с челочкой, серьезная, некрасивая. Погладил фотографию... Потом забылся, выронил, спохватился, стал шарить руками: «Где... где они?..»
Я решил: «Нет, больше ждать нельзя». Идут часы, уже кончается контрольный срок для живота — шесть часов. Дальше катастрофически растет опасность перитонита. Уже четыре часа ждем — не лучше. Рана почти над печенью, возможно кровотечение... Все уже готово для операции.
— Начинай, Тамара, наркоз.
Обычная, нетрудная, довольно быстрая лапаротомия. Ранение желудка, кровь и пища в брюшной полости, даже осколок нашли. Все дырки зашили, осушили тампонами содержимое. Стрептоцид засыпали. Швы наглухо.
— Пульса нет!
Это Тамара сказала мне, когда кончили зашивать. Щупаю сам — нет. Только на шее бьется артерия. Дыхание редкое, поверхностное.
Умирает капитан. Командир роты. Учитель. Отец и муж... А так хотелось его спасти!
Амосов. Записки полевого хирурга.