Примерно год назад крупнейшие международные финансовые и аналитические институты напророчили в 2015 году нашей стране экономический апокалипсис. В частности, ведущий эксперт Группы суверенных рисков рейтингового агентства Moody’s
Кристин Линдоу писал: «Россия будет испытывать глубокую рецессию в 2015 году и продолжающееся сокращение в 2016 году. Снижение доверия, вероятно, ограничит внутренний спрос, а усугубит российскую экономику уже хроническое недоинвестирование». Не отставало от своих негативных оценок и другое не менее авторитетное агентство Fitch, которое красочно нарисовало «ужасающую картину российской разрухи».
Свой прогноз предоставил и инвестиционный банк Morgan Stanley, определивший глубину падения ВВП России в 2015 году на уровне 5,6% и в 2016 — еще на 2,5% при средней цене на нефть $ 55 и $ 64 за баррель соответственно. При этом золотовалютные резервы к концу 2015 года, по мнению банкиров, должны были уменьшиться до $ 330 млрд. Со стоимостью нефти Morgan Stanley угадал. По факту среднегодовая цена «бочки» составила около 53 долларов.
Однако российская экономика продемонстрировала неожиданную для многих западных экспертов «живучесть». Всемирный банк, подведя итоги прошедшего года, был вынужден констатировать снижение ВВП России только на 3,8%, при этом ЗВР существенно не изменились. Что касается промпроизводства, то оно сократилось на 3,3%. Здесь важно отметить, что в июле 2015 года спад оценивался в 5,5%. Таким образом, если брать этот показатель в качестве точки отсчета, то за полгода наша промышленность восстановилась на 2,2%, и примерно на этом уровне стабилизировалась. Обозначились явные лидеры. ВПК показал прирост на 13%, на столько же — судостроение и авиация, фармацевтика — на 12%, химическая промышленность — на 7%.
О том, что экономического апокалипсиса в России удалось избежать, убеждено издание Foreign Affairs в своей статье «Не очень умные санкции». «Правительство (российское — ред.) смогло преодолеть кризис путем предоставления экстренного капитала банкам в условиях финансового вобблинга, параллельно отпустив рубль в свободное плавание, — констатирует
Эмма Эшфорд, научный сотрудник Института Катона. — Произошли целенаправленные сокращения государственного бюджета при одновременном предоставлении бюджетных стимулов. Даже при сохранении низких цен на нефть, Международный валютный фонд ожидает, что рост может вернуться в российскую экономику в 2016 году, хотя и очень-очень скромный».
По словам Эммы Эшфорд, падение углеводородного рынка не случайно совпало с пиком выплат Россией по внешним корпоративным долгам в 2014 и в 2015 годах. С другой стороны, Белый дом, «предприняв медвежью атаку на баррель», вызвал неконтролируемый эффект лавины, от которого теперь страдает, в том числе американский «сланец». Но это не все. «Вашингтон в стремлении поразить Кремль запретил передачу новых технологий российским нефтяным компания и любое кредитование русских банков, — пишет Эмма Эшфорд — Считалось, что все это нанесет страшный удар по России. Однако санкции оказались очевидной неудачей Обамы».
Кремль сумел обойти американские финансовые ограничения, когда Москва и Пекин договорились о валютном свопе на 150 млрд. юаней, что позволило российским компаниям торговать сырьем и другими товарами, используя китайские деньги. Тем самым «русским бизнесменам удается держаться подальше от американских правил». Даже в Европе Россия смогла найти решения, чтобы получить доступ к современным буровым технологиям за счет приобретения 30-процентного пакета акций North Atlantic drilling projects, принадлежащего норвежской компании Statoil. Нечто подобное есть и в других отраслях. Всё это позволяет Москве иметь лазейки в западной технологической блокаде.
«Худшее для России, я думаю, завершилось на этой точке, — делает вывод
Тимоти Фрай, всемирно известный эксперт по РФ из Колумбийского университета Гарримана. — Мы видим, что экономика начала стабилизироваться и привыкать к новой реальности в связи со снижением цен на нефть». Судя по всему, Россия, если и «сидит на нефтяной игле, то не так плотно, как предполагалась раньше». Импортозависимость сказывается, главным образом, на розничной торговле, автомобилестроении и строительстве. Конечно, это много для российского ВВП, и все-таки не так критично, как, например, для стран Персидского залива.
Безусловно, российским министрам помог опыт 2008−2009 годов. Тогда, собственно, и сформировались горизонтальные деловые связи, которые позволяют базовым отраслям работать в единой связке. Такой подход нивелирует «эффект домино», на который рассчитывал Вашингтон. Если и где-то возникают локальные проблемы с ликвидностью, они тут же купируются.
Плюс к этому Путину удалось «добиться реальных денег от олигархов, которые заработали миллиарды в России», убежден Тимоти Фрай. Ему вторит
Эд Мермельштейн, международный инвестиционный юрист, долгое время оказывающий услуги российским нуворишам. «Совершенно ясно, что новые деньги не покидают пределы России», — с горечью говорит Мермельштейн. И в этом заслуга российского президента, который имеет рычаги влияния на самых богатых людей России,
заявляет он.
Судя по всему, оба эксперта не очень надеются на бунт олигархов, санкции и низкие цены на нефть, хотя и утверждают, что если правительство не удержит планку текущей стабильности, то рейтинг Путина будет снижаться. В целом, для провинциального населения растущий курс доллара не является главным индикатором неблагополучия. Людям «за МКАДом» важнее стабильный индекс коммунальных платежей и цены в социальной торговой сети «Магнит». Здесь шоковых изменений за последние два года не отмечено. Москвичи и питерцы, безусловно, сильнее недовольны кризисом.
Свои сдержанные выводы о нашей экономике западные эксперты делают на основании отчетности национальных компаний. Так, сальдированный финансовый результат (прибыль минус убыток) организаций (без субъектов малого предпринимательства, банков, страховых организаций и бюджетных учреждений) свидетельствует о довольно хорошем самочувствии промышленности. Итоговых данных за год пока еще нет, но по косвенным показателям прибыль отечественных компаний увеличится по сравнению с прошлым годом, как минимум, на 5% и составит не менее 6 трлн. рублей.
Почему так случилось, объяснил
Сергей Чемезов на примере госкорпорации «Ростех», чья выручка в 2015 году выросла на 25% - до 1 трлн 196 млрд рублей. И хотя на первое место Чемезов поставил успех профессионального менеджмента, он все-таки констатировал, что без высокой девальвационной премии, которая перекрыла валютные издержки, здесь не обошлось. Короче говоря, прибыль растет только у тех компаний, в которых значительная часть производства опирается на внутри российские ресурсы и технологии. Между тем, согласно Росстату, доля убыточных предприятий составляет менее 30%. Это, конечно, много, но в то же время противоречит мифу о тотальной импортозависмости России. Выправить ситуацию должны масштабные инвестиции, но их нет.
Иными слова, Россия всё-таки запрыгнула на подножку последнего вагона уходящего экономического поезда. Однако ехать с комфортом, судя по всему, нам придется не скоро.
