baken
Заблокирован
- Сообщения
- 2.757
- Адрес
- Россия. Москва.
Званый гость
Мы с одноклассником Серёжей не виделись 40 лет.
Десять лет назад списались по "мылу" и он пригласил к себе в Израиль.
Я подивился такой простоте и честно предупредил:
Я буду хвастаться чудовищным развратом
И походя ругаться матом.
Всегда небрит, нечёсан, в поте, в пене,
Всегда ответствую то "клёво", то "ништяк".
А в книжках буду ставить "нотабене"
Чернилами, без смысла, просто так.
На мониторе, том, что подороже,
Я стеклорезом нарисую рожу.
А вечером, во время речи Нетаньяху,
Я буду ёрничать, при внуках рвать рубаху.
А в день религиозный самый
Я буду, издеваясь, кушать сало.
А в день субботы, чтобы уж до кучи,
Я пол покрашу краскою вонючей.
Когда меня особо осенит,
Соседям расскажу, что ты - антисемит.
Из рюмок из чужих я буду пить нахально.
И в коридоре завалюсь диагонально.
Со мной ты прослывёшь до самых до окраин.
Едрёна вошь, посовещайся с Раей.
Про Израиль
Вот наблюденье из-за барной стойки:
Здесь пальмы перемешаны с деревьями.
Евреев же вокруг гуляет столько,
Что они уже не выглядят евреями.
Негев
Валерию Лисицыну
День первый
А хорошо по каменной Негев
Пройти бросковым силовым маршрутом!
И если варианты наравне,
Брать выше, потому что круто.
Вот три часа размеренной ходьбы.
Грудь дышит. По бедру онемевают ноги.
Повсюду камень будет, есть и был,
Он не печатает следы,
Он говорит: подбей итоги.
На полчаса один глоток воды.
Вот стенка. Поиграемся в пристенок.
По осыпи сползаю вкось.
Ну, ободрался. Заодно прижглось.
Ни одного целебного растенья,
Ни хоть бы выжженная ость.
Горячая Негев.
Вниз камень полетел, два раза щёлкнул.
И солнце по ободранной ноге
Дерёт одёжной щёткой.
Пока баланс.
Она - хоть страшная - лежит,
А я - хоть хилый - продвигаюсь.
Парнас - такой же мёртвый пласт?
На камень сплюнул и услышал пшик.
Скала - как пень. Скала - как парус.
В периметре все прелести пейзажа:
Склон розовый, а тени фиолетовы.
Но есть Негев. Но нет травы.
День сам себя сжигает заживо,
Тень выросла и стала саженью
От лёгкой мглы до пятен цветовых.
На горизонте солнцу твёрдо,
Не усидело, провалилось враз.
И синее сияющее вёдро
Явилось безразмерной чёрной мордой,
Уставившейся искрами из глаз.
Смотреть вот так же, не мигая, не могу
И выпиваю коньяку.
День второй
А хорошо под вечер, если выпадет пасьянс,
Надёжно дошагать к друзьям.
Сказать, как водится: "Я сделал это!
И напишу про это два сонета!
Всё было классно!
Да!"
И достаётся из багажника вода
И пиво, и мозольный пластырь...
Проснулся с ощущеньем недобра.
И точно: над Негев "шараф".
Так говорят, когда с утра
Приходит из Аравии жара,
На небо наволакивает плесень,
И даль мутна из-за песчаной взвеси.
На камне кружка закипает от луча.
Сижу, пью чай.
Играю камешком, похожим на слюду,
И понимаю: не дойду.
Бросаю всё, что есть, в мешок.
Встал и пошёл.
Считайте, что уже сказал,
Как "пот мне заливал глаза",
Как "не хватало воздуха дышать",
"С трудом давался каждый шаг",
Как "сердце вырывалось из ребра"...
Et cetera, et cetera.
На запад тянется гряда.
Вот эти камни положили ещё боги,
С тех пор они лежат всегда.
На камень излучается звезда.
Вселенная как есть - до биологии.
Глаз некуда девать.
Смотреть под ноги как-то глупо,
А всё вокруг - под цвет горохового супа,
И нечем в этот суп плевать.
Я делаюсь всё ниже, ниже
И занижаюсь в каменную жижу.
Хотел потрогать глаз - в глазнице пустота.
И субъективно наступает темнота.
Так что дальнейшее я вижу сверху,
Как из кулис глядят в прореху
За сценою висящего холста.
Негев с небес - бугристый пляж.
На плоскости ползёт мураш -
Неведомо куда, невидимо откуда,
Теряя направленье и рассудок.
Я понимаю, что влачусь-то - я.
Есть интерес, но нет сочувствия.
Наутро начал уточнять,
Как полз вдоль мёртвого ручья,
И снизился к сухому руслу.
Тишь смертная. Я оглянулся.
На жёлтых обжигающих камнях
Нет ни следа, ни тени от меня.
Мы с одноклассником Серёжей не виделись 40 лет.
Десять лет назад списались по "мылу" и он пригласил к себе в Израиль.
Я подивился такой простоте и честно предупредил:
Я буду хвастаться чудовищным развратом
И походя ругаться матом.
Всегда небрит, нечёсан, в поте, в пене,
Всегда ответствую то "клёво", то "ништяк".
А в книжках буду ставить "нотабене"
Чернилами, без смысла, просто так.
На мониторе, том, что подороже,
Я стеклорезом нарисую рожу.
А вечером, во время речи Нетаньяху,
Я буду ёрничать, при внуках рвать рубаху.
А в день религиозный самый
Я буду, издеваясь, кушать сало.
А в день субботы, чтобы уж до кучи,
Я пол покрашу краскою вонючей.
Когда меня особо осенит,
Соседям расскажу, что ты - антисемит.
Из рюмок из чужих я буду пить нахально.
И в коридоре завалюсь диагонально.
Со мной ты прослывёшь до самых до окраин.
Едрёна вошь, посовещайся с Раей.
Про Израиль
Вот наблюденье из-за барной стойки:
Здесь пальмы перемешаны с деревьями.
Евреев же вокруг гуляет столько,
Что они уже не выглядят евреями.
Негев
Валерию Лисицыну
День первый
А хорошо по каменной Негев
Пройти бросковым силовым маршрутом!
И если варианты наравне,
Брать выше, потому что круто.
Вот три часа размеренной ходьбы.
Грудь дышит. По бедру онемевают ноги.
Повсюду камень будет, есть и был,
Он не печатает следы,
Он говорит: подбей итоги.
На полчаса один глоток воды.
Вот стенка. Поиграемся в пристенок.
По осыпи сползаю вкось.
Ну, ободрался. Заодно прижглось.
Ни одного целебного растенья,
Ни хоть бы выжженная ость.
Горячая Негев.
Вниз камень полетел, два раза щёлкнул.
И солнце по ободранной ноге
Дерёт одёжной щёткой.
Пока баланс.
Она - хоть страшная - лежит,
А я - хоть хилый - продвигаюсь.
Парнас - такой же мёртвый пласт?
На камень сплюнул и услышал пшик.
Скала - как пень. Скала - как парус.
В периметре все прелести пейзажа:
Склон розовый, а тени фиолетовы.
Но есть Негев. Но нет травы.
День сам себя сжигает заживо,
Тень выросла и стала саженью
От лёгкой мглы до пятен цветовых.
На горизонте солнцу твёрдо,
Не усидело, провалилось враз.
И синее сияющее вёдро
Явилось безразмерной чёрной мордой,
Уставившейся искрами из глаз.
Смотреть вот так же, не мигая, не могу
И выпиваю коньяку.
День второй
А хорошо под вечер, если выпадет пасьянс,
Надёжно дошагать к друзьям.
Сказать, как водится: "Я сделал это!
И напишу про это два сонета!
Всё было классно!
Да!"
И достаётся из багажника вода
И пиво, и мозольный пластырь...
Проснулся с ощущеньем недобра.
И точно: над Негев "шараф".
Так говорят, когда с утра
Приходит из Аравии жара,
На небо наволакивает плесень,
И даль мутна из-за песчаной взвеси.
На камне кружка закипает от луча.
Сижу, пью чай.
Играю камешком, похожим на слюду,
И понимаю: не дойду.
Бросаю всё, что есть, в мешок.
Встал и пошёл.
Считайте, что уже сказал,
Как "пот мне заливал глаза",
Как "не хватало воздуха дышать",
"С трудом давался каждый шаг",
Как "сердце вырывалось из ребра"...
Et cetera, et cetera.
На запад тянется гряда.
Вот эти камни положили ещё боги,
С тех пор они лежат всегда.
На камень излучается звезда.
Вселенная как есть - до биологии.
Глаз некуда девать.
Смотреть под ноги как-то глупо,
А всё вокруг - под цвет горохового супа,
И нечем в этот суп плевать.
Я делаюсь всё ниже, ниже
И занижаюсь в каменную жижу.
Хотел потрогать глаз - в глазнице пустота.
И субъективно наступает темнота.
Так что дальнейшее я вижу сверху,
Как из кулис глядят в прореху
За сценою висящего холста.
Негев с небес - бугристый пляж.
На плоскости ползёт мураш -
Неведомо куда, невидимо откуда,
Теряя направленье и рассудок.
Я понимаю, что влачусь-то - я.
Есть интерес, но нет сочувствия.
Наутро начал уточнять,
Как полз вдоль мёртвого ручья,
И снизился к сухому руслу.
Тишь смертная. Я оглянулся.
На жёлтых обжигающих камнях
Нет ни следа, ни тени от меня.