Часто говорят, что центральным сюжетом президентских выборов является экономика. Однако это неверно. Избрание Гарри Трумэна было связано в основном с проблемой Кореи. При избрании Джона Кеннеди в фокусе находились ракеты, Куба и Берлин. В случаях с Линдоном Джонсоном и Ричардом Никсоном главную роль играл Вьетнам. Первое избрание Рональда Рейгана прошло под знаком событий в Иране. А к избранию Джорджа Буша на второй срок прямое отношение имела война в Ираке. Мы не утверждаем, что президентские выборы сосредоточены только на международной политике, но и экономика – отнюдь не единственное, что определяет их ход. В президентских выборах 2008 года международная политика, безусловно, займет огромное место.
….Однако надо осторожно подходить к предвыборной риторике. Кеннеди утверждал, что Советы достигли превосходства в ракетах над Соединенными Штатами, прекрасно зная, что отставания не было. Джонсон нападал на Барри Голдуотера за намерение расширить военные действия во Вьетнаме, а сам планировал эскалацию. Никсон победил на выборах 1968 года благодаря заявлениям, что у него есть секретный план окончания вьетнамской войны. То, что говорит кандидат, не всегда отражает то, что он думает.
Дело становится еще более запутанным, если принять во внимание, что большинство самых важных международных вопросов даже не встают в ходе предвыборной кампании. Трумэн не ожидал, что главной темой его второго срока станет война в Корее. Кеннеди не знал, что его запомнят в связи с Карибским кризисом. Джимми Картер не мог представить в 1976 году, что его президентство будет смято низвержением шаха в Иране и кризисом с заложниками. Джордж Буш-старший не предполагал краха коммунизма и войны в Кувейте. Президент Буш (несмотря на конспирологические теории) отнюдь не ожидал, что все его президентство будет определено терактами 11 сентября. Если бы вы прочли все материалы с изложением позиций любого из этих президентов, вы не нашли бы там даже намека на те реальные важные международные проблемы, с которыми им предстояло столкнуться.
Ненадежность предвыборных обещаний и непредсказуемость в международных делах делают прогноз политики будущего президента трудным делом.… Есть три вещи, на которые мы можем опираться в своем анализе. Во-первых, это традиции политической среды, из которой происходят кандидаты. Вещей, объединяющих внешнюю политику республиканцев и демократов, гораздо больше, чем думают некоторые, но есть и явные отличия. Так как кандидаты (и их советники) относятся к различным политическим силам, эти традиции способны подсказать, как кандидаты могут реагировать на международные события. Во-вторых, показательны позиции кандидатов по общеизвестным текущим событиям, таким как в Ираке. … И, наконец, мы можем попытаться заглянуть в будущее и предположить, как будет выглядеть мир на протяжении предстоящих четырех лет. Другими словами, постараться максимально сократить фактор неожиданности.
…Позвольте мне подчеркнуть, что это неангажированный анализ. Лучшей гарантией нашей объективности является то, что среди наших сотрудников есть пламенные (даже можно сказать – безрассудно преданные) сторонники каждого из кандидатов. Их бдительность не допустит никакой предвзятости. Stratfor глубоко верит, что можно писать о внешней политике и даже о выборах с беспристрастных позиций и не впадая в полемику. Это трудная задача, и вряд ли мы сможем удовлетворить всех, но таковы наша цель и наше твердое намерение.
Мир после 11 сентября
После 11 сентября 2001 г. в фокусе внешней политики США неизменно находится исламский мир. Начиная с конца 2002 года фокус сузился до Ирака. Год назад, когда стартовала нынешняя президентская кампания, казалось, что Ирак будет определяющим сюжетом и чуть ли не затмит все остальное. Сейчас уже ясно, что это не так. Причина - динамизм международной жизни и появление целого ряда других проблем.
Ситуация в Ираке сохраняет значение, но теперь она обсуждается в ряду других вопросов и во взаимосвязи с ними. Среди них - будущее американо-иранских отношений; военная стратегия США в Афганистане и возможность использовать для этой миссии войска, находящиеся в Ираке; перспективы отношений с Пакистаном и их влияние на ситуацию в Афганистане; будущее отношений между США и Россией и степень их воздействия на положение в регионе; наличие ресурсов для сдерживания российской экспансии; будущее отношений с европейцами и НАТО в контексте растущей российской мощи и войны в Афганистане; роль Израиля, зажатого между Россией и Ираном; и целый спектр второстепенных сопутствующих вопросов. Значение Ирака, по всей видимости, падает, но это только усложняет мир, с которым предстоит иметь дело новому президенту.
Перечень проблем, ожидающих будущего президента, существенно внушительнее того, с которым столкнулся Джордж У. Буш, если не по остроте, то по масштабу. А объем военных, политических и экономических ресурсов останется тем же, по крайней мере, в первый год. С точки зрения военных возможностей многое будет зависеть от того, в какой мере Ирак будет продолжать связывать более дюжины американских боевых бригад. Более того, ключевая проблема будет заключаться для нового президента в распределении ограниченных ресурсов между все более многочисленными задачами. Время, когда все замыкалось на Ираке, прошло. Сейчас вопрос в том, как растянуть резинку, не порвав ее.
Тем не менее именно с Ирака следует начать, поскольку происходящие там сдвиги помогают определить очертания мира, в котором будет действовать новый президент. Понять этот международный ландшафт нельзя, не уяснив сначала, что случилось в Ираке и почему Ирак перестал быть главным вопросом этой президентской кампании.
Стабильность, достигнутая в Ираке, и дилемма американских войск
В 2006 году казалось, что ситуация в Ираке вышла из-под контроля и стала безнадежной. Суннитские повстанцы вели войну против Соединенных Штатов, шиитские ополченцы тоже обстреливали американцев, а, кроме того, сунниты и шииты воевали друг с другом. Казалось, нет сколько-нибудь удовлетворительного решения, способного положить конец этой войне.
Когда демократы после выборов 2006 года получили большинство в Конгрессе, казалось неизбежным, что Соединенные Штаты начнут вывод войск из Ирака. Этого ждали в США, таковы же были ожидания всех сторон в Ираке. Ожидая, что Америка перестанет играть там решающую роль, все иракские силы перестали брать ее в расчет и начали маневрировать в поисках своего места в постамериканском Ираке. В частности, Иран увидел шанс ограничить возвращение суннитов в иракские службы безопасности и, таким образом, изменить геополитический расклад в регионе. В ожидании предполагаемого ухода американских войск борьба США с иракскими суннитами усилилась.
Решение Буша увеличить силы вместо того, чтобы выводить их, коренным образом изменило психологическую ситуацию в Ираке…и продемонстрировало две вещи. Во-первых, Буш продолжает контролировать политику США. Во-вторых, предположение, что американцы уходят, было ошибочным. И внезапно оказалось, что вакуума, который многие надеялись заполнить, возможно, не будет.
…Все в Ираке стали просчитывать ситуацию заново. Если американцы не уходят, то одним из вариантов могло бы быть соглашение с Бушем, который выглядит слабым и жаждущим исторического признания. Альтернатива – подождать до избрания преемника. Иран помнит и сожалеет о том, что в свое время не стал заключать соглашение с Картером, предпочтя дождаться Рейгана. Аналогичным образом, видя, как иностранные джихадисты покушаются на суннитские районы, а шииты формируют правительство в Багдаде, суннитские повстанцы начали фундаментальный пересмотр своей стратегии.
…Частью общей стратегии Вашингтона стало дополнение военных операций ранее немыслимыми политическими переговорами. Во-первых, США начали контактировать с мятежными суннитскими националистами и обнаружили наличие общих позиций. Ни суннитские националисты, ни Соединенные Штаты не испытывают любви к джихадистам, и те, и другие хотели, чтобы шииты сформировали коалиционное правительство. Во-вторых, очевидно, что состоялись негласные переговоры между США и Ираном. Иранцы осознали, что шансы на установление проиранского правительства в Багдаде улетучиваются. Самым большим страхом Ирана было создание в Ираке суннитского правительства, поддерживаемого Соединенными Штатами, - некий вариант хусейновского режима, который вел с Ираном почти десятилетнюю войну. И иранцы сочли, что нейтральное коалиционное правительство - лучший исход, которого они могут добиться, а потому стали сдерживать шиитских боевиков.
В конечном итоге джихадисты были изолированы и раздроблены, а в Багдаде с трудом создано коалиционное правительство, балансирующее между Ираном и Соединенными Штатами. Американцам не удалось создать проамериканское правительство, но они смогли не допустить возникновения проиранского. Иракское общество остается хрупким и фрагментированным, однако состояние относительного мира, немыслимое в 2006 году, достигнуто.
Первое, с чем столкнется будущий президент США, будет вопрос о том, когда и в каком количестве выводить войска из Ирака. В отличие от 2006 года, теперь эта проблема приобрела контекст, выходящий за рамки одного лишь Ирака. Во-первых, требуется незамедлительно увеличить американский контингент в Афганистане. Во-вторых, понадобится крупный стратегический резерв, чтобы решать потенциальные задачи в Пакистане, а также, что не менее важно, реагировать на события в бывшем Советском Союзе, такие как недавний конфликт в Грузии.
В то же время слишком поспешный вывод американских войск способен не только дестабилизировать ситуацию внутри Ирака, но и внушить Ирану надежду на осуществление мечты о проиранском Ираке. Короче говоря, слишком быстрый уход может привести к возобновлению войны в Ираке. Но и излишнее затягивание с выводом способно сделать неприемлемой ситуацию в Афганистане и открыть путь возникновению других кризисов.
Испытанием для нового президента США в сфере внешней политики станет поиск точно выверенного баланса между тремя неотложными потребностями при наличии в распоряжении армии, вымотанной пятью годами войны в Ираке и семью - в Афганистане. После 11 сентября никакого существенного укрепления вооруженных сил не проводилось, что делает эту войну первой глобальной войной, которую США ведут без значительного наращивания военного потенциала. Что бы ни сделал новый президент, это положение вещей в ближайшие несколько лет не изменится…
Ядерная фишка и стабильное американо-иранское взаимопонимание
Ядерная проблема разделяет Соединенные Штаты и Иран на протяжении ряда лет. Она, похоже, то возникает, то теряет значимость в зависимости от событий в иных точках. Так, этот вопрос, острейшим образом стоявший накануне войны между Россией и Грузией, оказался куда менее важным во время нее и после. На наш взгляд, это вполне логично, так как мы считаем, что Иран намного дальше от создания ядерного оружия, чем думают. И мы подозреваем, что администрация Буша придерживается того же мнения, учитывая недавно проявленное ею равнодушие к этому вопросу.
Безусловно, Иран обогащает уран, и с этим ураном ему, возможно, удастся произвести ядерный взрыв. Но между ядерным устройством и оружием - огромная дистанция, и даже весь обогащенный в мире уран не сделает иранцев обладателями ядерного оружия. Чтобы иметь оружие, надо адаптировать заряд к нагрузкам и миниатюризировать его для установки на ракету или бомбардировщик. Для этого требуются широкий спектр технологических условий от определенных материалов до современной электроники и контроля высокого качества. Создание ядерного оружия - гигантский проект. На наш взгляд, Иран не обладает достаточно глубокими интегрированными техническими знаниями, необходимыми, чтобы достичь этой цели.
Как и в случае с Северной Кореей, открыто развиваемая Ираном ядерная программа - инструмент торга для получения уступок, в первую очередь от американцев. Несмотря на угрозу нападения со стороны Израиля и США, иранцы совершенно открыто продолжают свою программу, потому что это сделало менее вероятным пренебрежение Америки к стремлениям Ирана в зоне его действительных стратегических интересов - в Ираке.
Соединенные Штаты должны сократить численность своих сил в Ираке, чтобы вести боевые действия в Афганистане. Иранцы не испытывали симпатий к «Талибану», с которым они чуть не вступили в войну в 1998 году, и даже помогали американцам в 2001-м в их афганской кампании. Сейчас США нуждаются в согласии Ирана на нейтральный Ирак, чтобы вывести оттуда войска, ведь Тегеран в состоянии за одну ночь вновь дестабилизировать Ирак, хотя его влияние на иракских шиитов и ослабевало на протяжении последнего года.
Следовательно, перед следующим президентом очень скоро встанет вопрос, как обращаться с Ираном. Выбор администрации Буша - полагаться на негласное взаимопонимание при внешней враждебности - одна модель. Эта модель не обязательно плоха при условии, что американские силы остаются в Ираке и контролируют ситуацию. Если же первым решением нового президента США станет переброска сил из Ирака в другое место, то второе решение должно касаться того, как достичь более стабильного взаимопонимания с Ираном.
Это особенно важно на фоне более уверенного поведения России и вероятности ее сближения с Ираном. В данных обстоятельствах США нуждаются в Иране больше, чем Иран – в Соединенных Штатах. Вашингтону нужно, чтобы Иран воздерживался от вмешательства в Ираке, но действовал в Афганистане. Но еще важнее для США предотвратить согласие между Ираном и Россией. Следующему президенту надо будет придумать, как достичь всех этих целей с наименьшими издержками и не потерять при этом внутриполитическую поддержку в американском обществе.
Афганистан, Пакистан и «Талибан»
Президенту США предстоит также сформулировать афганскую политику, которая фактически отсутствует в настоящее время. Соединенные Штаты и их союзники по НАТО держат в Афганистане около 50 тыс. военнослужащих. Для сравнения - русские к середине 80-х имели там около 120 тыс. человек и оказались неспособны усмирить эту страну. Поэтому минимальная численность контингента должна составлять 60 тыс. или даже на несколько бригад больше. Сейчас основная задача сил в Афганистане - защита власти в Кабуле, других крупных городов, а также удержание под контролем главных дорог страны. Большее количество войск облегчит выполнение этой задачи, но само по себе не завершит войну.
Проблема Афганистана двояка. Во-первых, в ходе гражданской войны 90-х годов движение «Талибан» разбило своих соперников потому, что оно было самой сплоченной силой в стране, умело политически адаптироваться и пользовалось пакистанской поддержкой. Победа «Талибана» не была случайной, и при прочих равных условиях, в отсутствие США, талибы могут вновь одержать верх. Соединенные Штаты так и не нанесли «Талибану» поражение. Вместо этого талибы уклонились от широкомасштабных боевых действий против американских военно-воздушных сил, отступили, рассеялись и перегруппировались. Во многих отношениях это все та же сила, которая победила в афганской гражданской войне.
Соединенные Штаты, вероятно, могут помешать «Талибану» захватить города, но, чтобы добиться большего, надо сделать следующее. Во-первых, необходимо лишить талибов надежных укрытий и перерезать пути поставок из Пакистана. Эти два элемента позволили моджахедам пережить Советы, они же помогли «Талибану» прийти к власти и поддерживают его потенциал сегодня. Во-вторых, Соединенные Штаты должны сформировать действенную коалицию с племенными группами, враждебными «Талибану». Чтобы сделать это, нужна помощь Ирана и, что еще важнее, Вашингтон должен убедить племена, что он остается в Афганистане навсегда, - нелегкое дело. И третье - самая тяжелая задача для нового президента - Соединенным Штатам надо вовлечь «Талибан» или хотя бы влиятельные фракции этого движения в политический процесс. Если вспомнить, что Соединенные Штаты вели переговоры с суннитскими повстанцами в Ираке, это не покажется таким уж недостижимым.
Самым сложным будет пакистанский аспект. Для США имеют значение две проблемы, связанные с этой южноазиатской страной. Первая - присутствие «Аль-Каиды» в северном Пакистане. «Аль-Каида» не осуществила ни одной успешной операции ни в США после 2001 года, ни в Европе после 2005 года. Отдельные группировки, выступающие от имени «Аль-Каиды», продолжают действовать в Ираке, Афганистане и Пакистане, но они лишь используют это название, ища признания или славы, это не те люди, которые организовали теракты 11 сентября. Большинство ведущих активистов «Аль-Каиды» арестовано или уничтожено, а главные лидеры - бен Ладен и Айман аз-Завахири – лишены возможности действовать. США были бы счастливы захватить и самого бен Ладена, чтобы окончательно закрыть это дело, однако требуемые для этого усилия, при условии, что он все еще жив, вероятно, превышают американские возможности.
Самым трудным политическим шагом для нового американского президента будет закрыть дело «Аль-Каиды». Это не значит, что на той же почве не вырастут новые группировки, и отнюдь не значит, что исламский терроризм мертв. Но это означает, что конкретное объединение, которое Соединенные Штаты преследовали, успешно разгромлено, а ячейки, возрождающиеся под его именем, не так опасны. Новому президенту будет исключительно трудно заявить о подобной победе. Но если не сделать такой шаг, сохранится серьезнейший фактор трений между Соединенными Штатами и Пакистаном, не оправданный геополитически и подрывающий гораздо более важные интересы.
Соединенным Штатам нужно, чтобы пакистанская армия атаковала «Талибан» в Пакистане, или, если это недостижимо, чтобы пакистанские военные не противодействовали американцам, когда те сами предпримут такое нападение. И на то, и на другое пакистанскому правительству неимоверно трудно согласиться, и еще сложнее это выполнить. Однако без ликвидации каналов снабжения из Пакистана (как и в случае с «тропой Хо Ши Мина» во Вьетнаме) мир в Афганистане не установить. Поэтому перед новым президентом встанет задача, требующая мужества, - убедить или заставить Пакистан пойти на действия, которые кардинальным образом дестабилизируют положение там, и одновременно не допустить втягивания США в такие процессы в Пакистане, которые они не в состоянии контролировать.
В то же время Соединенным Штатам следует начать политический процесс создания в Афганистане некой коалиции, приемлемой для этой страны. По сути у Соединенных Штатов нет никаких долгосрочных интересов в Афганистане, кроме того, чтобы исключить его превращение в место укрытия радикальных сил джихада, действующих в мировом масштабе. Придти к такому соглашению будет трудно. Гарантировать его выполнение практически невозможно. Однако в этом состоит еще одна задача, выполнение которой должен взять на себя следующий президент.
…Будущему президенту предстоит болезненный выбор. Он должен либо санкционировать долговременную кампанию в поддержку правительства Карзая, развернуть широкомасштабные наступательные операции, в том числе на пакистанской территории, и все это при недостатке сил, - либо уйти из Афганистана. С геополитической точки зрения, вывод войск вполне разумен. Психологически же это может воспламенить регион и возродить силы, подобные «Аль-Каиде». В политическом плане новый президент не может этого сделать. Думая об Ираке, будущий президент должен помнить об Афганистане, а размышляя об Афганистане, он должен думать о России.
Возрождение России
Когда в 2001 году Соединенные Штаты вошли в Афганистан, русские оказали им поддержку. Они помогли США наладить отношения с Северным альянсом и способствовали созданию авиабаз в Центральной Азии. Американский взгляд на Россию сформировался в 1990-е годы. Она казалась распадающейся, слабой и в конечном счете незначительной в мировом балансе сил. Соединенные Штаты провели расширение НАТО, приняв туда прибалтийские страны, и объявили о намерении включить в блок Украину и Грузию. Русские ясно дали понять, что считают это прямой угрозой своей национальной безопасности, и это кончилось грузинским конфликтом в августе 2008 года.
Вопрос в том, в каком направлении развиваются американо-российские отношения? Российский премьер-министр Владимир Путин назвал распад Советского Союза геополитической катастрофой. После событий на Украине и в Грузии он явно не доверяет Соединенным Штатам и намеревается восстановить сферу влияния России на пространстве бывшего Советского Союза. Грузия стала первым уроком. Разворачивающийся политический кризис на Украине - второй урок.
Возрождение Российской империи в той или иной форме представляет гораздо большую угрозу для Соединенных Штатов, чем исламский мир. Исламский мир разделен и пребывает в хаосе. Он не может слиться в халифат, который «Аль-Каида» надеялась создать, спровоцировав цепочку революций в исламском мире. Исламский терроризм остается угрозой, но появления геополитической угрозы объединенной исламской силы не предвидится.
Иное дело - Россия. Советский Союз и Российская империя представляли собой стратегические угрозы, потому что они были способны угрожать Европе, Ближнему Востоку и Китаю одновременно. Хотя в этом утверждении есть преувеличение угрозы, оно дает нужный контекст. Объединенная Евразия всегда могущественна, и от нее всегда исходит угроза доминирования над восточным полушарием. Поэтому цель предотвратить восстановление российского влияния на бывшей советской территории должна преобладать над всеми остальными соображениями.
Проблема в том, что у Соединенных Штатов и НАТО в настоящее время нет сил, чтобы остановить русских. Российская армия не особенно сильна и эффективна, но ей противостоят силы, которые намного слабее и еще менее эффективны. Войска Соединенных Штатов связаны в Ираке и Афганистане, так что, когда разразилась война в Грузии, идея отправить туда сухопутные войска даже не рассматривалась. Русские прекрасно осведомлены об этом окне возможностей и явно им пользуются.
Россия извлекает выгоду из двух главных обстоятельств, кроме дефицита ресурсов у США. Во-первых, Европа в немалой степени зависит от российского природного газа. Особенно велика энергетическая зависимость Германии от Москвы. Экономическое и военное положение европейцев не позволяет им предпринять какие-либо шаги против России, ибо последующий разрыв чреват катастрофическими последствиями для них самих. Во-вторых, в то время как США разыгрывают партию с Ираном, русские могут предоставить Тегерану политическую и военно-технологическую поддержку, что не только осложнит расклад для Соединенных Штатов, но и может побудить Иран снова дестабилизировать ситуацию в Ираке, чтобы усилить там свои позиции. И, наконец, русские способны создать несколько менее серьезные проблемы в Карибском бассейне, сотрудничая с Венесуэлой, Никарагуа и Кубой, а также, что нельзя исключать, поддерживая ближневосточные террористические группировки и левацкие организации в Латинской Америке.
В настоящий момент русским доступен гораздо более широкий спектр вариантов поведения, чем американцам. Новому президенту придется выстраивать политику в отношении России, имея ограниченный выбор средств. Именно здесь его решения по Ираку, Ирану, Афганистану и Пакистану пересекутся и вступят в конкуренцию с решениями по России. В идеале Соединенным Штатам следовало бы разместить вооруженные силы в странах Балтии, которые уже являются частью НАТО, а также на Украине и в Грузии. Но даже при лучшем стечении обстоятельств этот вариант не может рассматриваться раньше, чем через год.
Вот почему Соединенные Штаты должны попытаться достичь дипломатического урегулирования с Россией, минимально действуя дубинкой. Новому президенту стоит постараться обзавестись целой упаковкой пряников – в виде, например, экономических стимулов – и к тому же прибегнуть к угрозе долгосрочной конфронтации с Соединенными Штатами, чтобы убедить Москву не использовать появившееся окно возможностей для восстановления российской гегемонии в регионе. Поскольку региональная гегемония позволяет России самостоятельно определять свою судьбу, пряники должны быть очень соблазнительными, а угроза – особенно устрашающей. Задача президента – составить этот пакет и затем убедить русских в его ценности.
Разобщенность и военная слабость Европы
Одна из проблем, с которыми столкнутся США в ходе этих переговоров, -европейцы. Нет такой вещи, как европейская внешняя политика, существует внешняя политика отдельных стран. Германия, например, не хочет конфронтации с Россией ни при каких обстоятельствах. Соединенное Королевство, напротив, больше тяготеет к конфронтационному курсу в отношении Москвы. Военные возможности Европы, даже если их суммировать и сконцентрировать, недостаточны. На протяжении последних 15 лет европейцы откровенно пренебрегали военной сферой. Все, что может быть быстро развернуто и использовано в качестве экспедиционных сил, уже задействовано в Афганистане. Это означает, что в отношениях с Россией американцы не могут полагаться на солидарную поддержку Европы и уж точно не располагают сколько-нибудь весомыми военными рычагами. Все это делает дипломатический диалог с Россией исключительно трудным.
Один из вопросов, которые со временем встанут перед новым президентом, -значение НАТО и европейцев вообще. Пока русские оставались бессильны, этот вопрос не выходил за рамки экспертных дискуссий. Но раз Россия активизируется, он становится неотложным. Расширение НАТО - да и само существование НАТО - имело место в мире, где отсутствовали военные угрозы этой организации. В таких условиях можно было не слишком заботиться о военных аспектах. После событий в Грузии военная мощь НАТО приобретает чрезвычайно большое значение. Однако без обязательств Европы военный потенциал НАТО как таковой, не считая вооруженных сил США, - так же как способность к его реальному применению - оказывается минимальным. Если Германия предпочтет не участвовать в конфронтации, НАТО будет парализована как юридически, поскольку решения организации требуют консенсуса, так и географически. Ведь Соединенные Штаты не смогут самостоятельно защитить Балтику без германской поддержки.
В сущности в Европе президенту предстоит сделать единственный выбор: принять возвращение России или противостоять ему. Если президент изберет сопротивление, то он должен будет резко ограничить обязательства Америки в исламском мире, пересмотреть размеры и структуру вооруженных сил США, а также возродить и оживить НАТО. Если он не сможет сделать всего этого, то в Европе перед ним встанут тяжелейшие дилеммы.
Израиль, Турция, Китай и Латинская Америка
Под давлением России уже меняются некоторые аспекты мировой системы. Израиль повел себя в отношении Грузии совсем иначе, чем Соединенные Штаты. Он прекратил поставки оружия в Грузию за неделю до начала войны и дал ясно понять Москве, что не намерен бросать вызов России. Сразу после военных действий русские встретились с сирийским президентом Башаром Асадом. Это стало для Израиля сигналом о том, что Москва готова поддержать Сирию, продавая ей оружие и разместив в порту Тартус российские корабли, если Израиль поддержит Грузию или другие бывшие республики СССР (как мы полагаем). Похоже, Израиль дал понять русским, что не намерен делать этого, дистанцировавшись от позиции США. Если этот разрыв будет расширяться, следующему президенту придется пересмотреть американо-израильские отношения.
Таким же образом следует подходить к связям с Турцией. Многолетний союзник, Турция приняла участие в оккупации Ирака, обеспечив тыловую поддержку, однако сделала она это без особого энтузиазма. Турецкая экономика бурно растет, страна располагает значительным военным потенциалом и пользуется растущим влиянием в регионе. Турция всячески избегает роли заложницы новой «холодной войны» между Россией и Соединенными Штатами, но этого будет трудно избежать. Восстановление России создает очень серьезные угрозы турецким интересам, и из всех союзников США Турция обладает наибольшим набором инструментов противодействия России. Обе стороны окажут на Анкару беспощадное давление. Турецкая поддержка будет иметь критически важное значение и в исламском мире, и в отношениях с русскими - в большей степени, чем поддержка со стороны Израиля. Новому президенту предстоит уже в ближайшее время заняться американо-турецкими отношениями как в связи с Россией, так в контексте других проблем.
Наибольшую выгоду из всего происходящего извлечет, в определенном смысле, Китай. В начале правления администрации Буша у нее возникли трения с Пекином. По мере того, как война в Ираке шла на спад, Вашингтон, казалось, ужесточал критику в адрес Китая и даже, возможно, поддерживал независимость Тибета из тактических соображений. С возрождением России внимание США полностью отвлечено ею. Вопреки видимости, Китай не является военной державой глобального масштаба. Его сухопутная армия в основном замкнута в естественных географических рубежах, а его флоту далеко до океанских военно-морских сил. В свою очередь, Соединенные Штаты не в состоянии высадить войска на материковой территории Китая. Поэтому США не находятся в геополитической конкуренции с Китаем. Следующему президенту придется заниматься вопросами экономических отношений с этой страной, но, в конце концов, Китай будет продавать товары Соединенным Штатам, а Соединенные Штаты - покупать их.
Внимание Соединенных Штатов к зоне Латинской Америки на протяжении последнего десятилетия или даже дольше было минимальным. До тех пор, пока никакая другая мировая держава не использовала эту территорию, США не волновало, что делают президент Уго Чавес в Венесуэле, его коллега Эво Моралес в Боливии, президент Даниэль Ортега в Никарагуа и даже братья Кастро на Кубе. Но как только русские вернулись в Карибский бассейн, пусть символически, все эти страны сразу приобрели куда более важное значение. У США пока нет достойной упоминания политики на латиноамериканском направлении, и новому президенту понадобится ее разработать.
Вне связи с Россией, будущему президенту надо заняться Мексикой. Ситуация с безопасностью в Мексике ощутимо ухудшается, а американо-мексиканская граница остается проницаемой. Наркокартели протянули свою щупальца из Мексики до улиц американских городов, где живут их клиенты. Все, что происходит в Мексике, даже независимо от проблемы иммиграции, представляет очевидный интерес для Соединенных Штатов. Если нынешние тенденции сохранятся, то на определенном этапе новой администрации США, возможно, придется подойти к отношениям с Мексикой в таком формате, какой никогда ранее не рассматривался.
Оборонный бюджет США
Отдельный вопрос, затрагивающий все остальные поднятые темы, - оборонный бюджет США. Главными статьями военных расходов на протяжении последних 8 лет были сухопутные войска и морская пехота, хотя это и вызывало немалое сопротивление. Бывший министр обороны Дональд Рамсфельд не был сторонником большой армии, отдавая предпочтение мобильным формированиям и авиации, но реальность заставила его преемников перераспределить ресурсы. Тем не менее размеры сухопутных сил остались прежними - явно недостаточными для возникающих широкомасштабных угроз.
Основной акцент делался на силах и средствах четвертого поколения, в основном предназначенных для операций против повстанцев. В военных кругах стало догмой представление о том, что столкновения с равным противником еще долгое время не будет. Однако с восстановлением России актуальным оказывается весь спектр сценариев боевых действий против равного по мощи противника, а это, в свою очередь, требует денег на военно-воздушные силы и перевооружение военно-морского флота. Выполнение новых программ займет не менее 10 лет, следовательно, если к 2020 ожидается превращение России в полномасштабный вызов, выделение ассигнований нужно начинать уже сейчас.
Если исходить из того, что Соединенные Штаты не уйдут просто так из Ирака и Афганистана, а, напротив, разместят войска на территории своих союзников по периметру России, одновременно сохраняя стратегические резервы - способные, например, защищать американо-мексиканскую границу – то можно предвидеть существенное увеличение затрат на сухопутные войска. Но этого будет недостаточно. Надо начинать наращивать также бюджет ВВС и ВМС.
Военный бюджет является выражением национальной стратегии США. Каждое стратегическое решение, принимаемое президентом, должно находить отражение в бюджетных отчислениях, одобренных Конгрессом. Без этого все ограничится теорией. Следующему президенту надо приступить к разработке своего первого оборонного бюджета уже вскоре после вступления в должность. Если он решит принять все вызовы, он должен быть готов к увеличению расходов на оборону. Если же президент окажется не готов к этому, необходимо будет признать, что некоторые зоны мира не подлежат управлению. И ему придется определить, что это за зоны…
:grin: 